Закон о запрете так называемых «наливаек», принятый в разгар коронакризиса, грозит уничтожить барную культуру Петербурга.
Читайте также
Дебаты: что не так с законом о запрете «наливаек»?
Круглый стол «Строители» — Круглые столы
Круглый стол «Управление коммерческой недвижимостью» — Круглые столы
Круглый стол «Мусорные полигоны» — Круглые столы
Петиция в защиту небольших заведений за месяц собрала около 30 тысяч подписей. В студии Business FM люди, находящиеся «по разные стороны баррикад»: председатель комитета по законодательству Заксобрания Денис Четырбок, а также владелец бара «Бакунин» Александр Романенко и владелец паба Docker Кирилл Майстров. Ведёт дебаты шеф-редактор Business FM Петербург Максим Морозов.
Максим Морозов: Коллеги, добрый день, рад всех приветствовать. Нашу сегодняшнюю программу, я надеюсь, мы проведем конструктивно, чтобы прийти к общему знаменателю, по крайней мере, позиции обозначить. Мы обсуждаем закон о так называемых «наливайках», который на самом деле называется «Поправки в закон об обороте алкогольной и спиртосодержащей продукции в Санкт-Петербурге». У нас в гостях Денис Четырбок – депутат Законодательного собрания, председатель ключевого комитета по законодательству и член Единой России.
Денис Четырбок: Добрый день.
Максим Морозов: И два представителя отрасли – это Александр Романенко, владелец баров «Бакунин», Rockets & Bishops, Kiosk, Stereo.
Александр Романенко: Здравствуйте.
Максим Морозов: И Кирилл Майстров, владелец паба крафтового пива Docker.
Кирилл Майстров: Добрый день.
Максим Морозов: В Законодательном собрании в третьем чтении голосование так распределилось: «за» поправки 42 депутата, «против» шестеро, «воздержался» один человек. В итоге губернатор закон подписал, и с 1 января 2021 года поправки вступают в силу. Денис, почему закон нужен Петербургу?
Денис Четырбок: Закон нужен Петербургу, потому что есть запрос со стороны жителей нашего города. Я хотел бы обратить внимание, что жители нашего города – это не только владельцы баров и ресторанов, и те клиенты, которые ходят в эти бары и рестораны, это еще и люди, которые живут в жилых домах, где работают, не всегда цивилизованно, не всегда порядочно, такие заведения. Основная цель закона была ограничить и затормозить, искоренить деятельность так называемых «наливаек». Мне этот термин не очень нравится. «Грязная распивочная», «рюмочная» – мне кажется, это больше подходит. Думаю, каждый наш слушатель представляет, о чем идет речь – это и заведения, которые сейчас работают одновременно по двум лицензиям, до 10 часов продают как магазин, а после 10 чудесным образом якобы превращаются в заведения общепита. Это никакой не общепит, это абсолютно нецивилизованный в нашем петербургском понимании смысла этого слова. И второе – это борьба попросту с «разливухами», которых достаточное количество организовано на первых этажах в хрущевках на окраинах Петербурга. И на них как раз также поступает очень много жалоб со стороны жителей домов. И протест этих жителей настолько уже радикализирован, что они требуют полного запрета продажи алкоголя в принципе в жилых домах в Петербурге. У нас такое полномочие есть, но мы адекватные люди, мы не законодатели с Луны или с какой-то другой планеты, понимаем, что полный запрет продажи алкоголя в Петербурге приведет к апокалипсису гастро- и барной индустрии Петербурга.
Максим Морозов: Денис, позиция понятна. Кстати, я говорил, что большинство в Заксобрании на стороне этой инициативы. Петиция существует в интернете, она создана Александром Зарайским, тоже, если не ошибаюсь, владелец паба. За четыре недели петицию под названием «Нет уничтожению барной и гастрокультуры Петербурга» подписало чуть более 29 тыс. человек. И у меня, соответственно, вопрос к Александру и Кириллу. Почему закон о запрете так называемых «наливаек» не нужен Петербургу?
Александр Романенко: «Наливайки» и «разливухи», о которых все говорят сейчас, о которых Денис говорит, ограничением площади нельзя прикрыть. Эти «наливайки» могут спокойно переехать в помещение с площадью зала в 60 или в 70…
Максим Морозов: 51 достаточно.
Александр Романенко: 51 достаточно, да. Более того, насколько я понимаю, депутатами Заксобрания аналитика не проводилась, и достоверно никто не знает, есть «наливайка» до 50 метров – а есть ли «наливайки» больше 50 метров с залами обслуживания? Таким образом, я считаю, что этот закон действительно несет вред бизнесу, причем не только малому общепиту, но и бизнесу, который сдает помещения в аренду, например, фермерским хозяйствам это тоже нанесет вред и многим смежным отраслям. На самом деле, чтобы бороться с такими «грязными распивочными», достаточно на законодательном уровне уничтожить их уникальное торговое предложение. Ведь маргиналы, которые опиваются дешевой водочкой по 30 рублей за 50 миллилитров, при выборе места посещения и при выборе напитка руководствуются одним критерием – это цена. Если будут доступны торговые точки на любых площадях с критически низкой ценой крепкого алкоголя либо пива или сидра, то этот закон будет бессмысленен.
Максим Морозов: Это был Александр Романенко. Кирилл Майстров, почему закон не нужен Петербургу?
Кирилл Майстров: Закон в том виде, в котором обсуждается сейчас, совершенно точно не нужен Петербургу, он добивает и так пострадавший после коронавирусного кризиса малый бизнес. Мы, как законопослушное заведение, три месяца просидели на карантине, больше трех месяцев. Например, по своему заведению я могу точно сказать в цифрах: просадка после коронавируса составила 45%. Возвращаясь к тому, что было сказано Денисом, что есть запросы от жителей – не сомневаюсь, что от заведений, о которых только что сказал мой коллега Александр, действительно стоит избавиться, уничтожив это уникальное ценовое предложение. Возьмем в пример любой паб крафтового пива. У меня только отечественное пиво, которое я собираю любовно от Минска до Новосибирска, я поддерживаю при этом нашу отечественную отрасль, я создаю два рабочих места, а меня пристреливают. Я добросовестный налогоплательщик, ни одной просрочки. Со средней стоимостью кружки пива 310 рублей и средним чеком 920 рублей. Покажите мне, пожалуйста, того маргинала, который будет тратить 920 рублей на то, чтобы даже не напиться, а просто провести пятничный вечер, допустим.
Максим Морозов: На сайте Законодательного собрания написано, что автор законопроекта – это комитет по законодательству. Но есть же непосредственно депутаты, персоналии, которые внесли, являются его идеологами. Кто это?
Денис Четырбок: По нашему уставу, комитет по законодательству вправе быть самостоятельным субъектом права законодательной инициативы, то есть весь состав комитета по законодательству является соавторами этой инициативы.
Максим Морозов: Почему законопроект в народе называют «закон Четырбока»?
Денис Четырбок: Я думаю, это получилось потому, что я, как председатель комитета, в силу своей должности, представлял эту инициативу. И при рассмотрении в первом, втором, третьем чтении я представлял ее в СМИ, поэтому, возможно, так и прицепилось.
Максим Морозов: А физически кто бумажку принес первый, кто инициировал из коллег?
Денис Четырбок: Изначально я могу сказать так: я, как председатель комитета, формирую предложения по нашей законотворческой деятельности, комитетской. И вопрос, связанный с алкоиндустрией, которая, я считаю, захватывает наш город и уже захватила, в разных состояниях – в «наливайках», в том большом количестве алкомагазинов, которые есть, и там далеко не всегда качественный алкоголь, несмотря на систему ЕГАИС.
Максим Морозов: Я клоню к тому, кто придумал?
Денис Четырбок: Я к этому сейчас и подведу, что с 2016 года непосредственно я занимаюсь вот этой тематикой в целом, и мной была предложена не одна инициатива в этой алкогольной сфере.
Максим Морозов: Все понимают, что с алкоголизацией населения необходимо бороться. Другое дело – как, какими способами. Каждый такого рода законопроект проходит ОРВ – оценку регулирующего воздействия. Расскажите, пожалуйста, как проходила в данном случае оценка регулирующего воздействия, и как от 20 квадратных метров мы пришли к 50 квадратным метрам?
Денис Четырбок: То, что мы не остановимся на 20 квадратных метрах, было публично заявлено еще до обсуждения этой инициативы в первом чтении. Я во всех интервью об этом говорил и с трибуны Законодательного собрания, и на всех обсуждениях, которые касались этой инициативы. Оценка регулирующего воздействия у нас проходит до рассмотрения в первом чтении, и эта оценка была проведена в соответствии со всеми регламентами, которые существуют в Заксобрании. Там был высказан целый ряд предложений. Кто-то высказывался о том, чтобы оставить минимальный порог 20 квадратных метров, как это определено федеральным законом.
Максим Морозов: И, например, в Москве у коллег 20 метров, в Калининградской области 20 метров.
Денис Четырбок: Да, но в Москве – это самый излюбленный пример, который любят приводить при таких обсуждениях – в Москве такой острой ситуации с «наливайками» не стоит. Такой же, как в Москве не стоит проблема с несчастной несанкционированной торговлей у метро. Там просто порядка больше.
Максим Морозов: Откуда цифра во втором и третьем чтениях возникла – 50?
Денис Четырбок: Она изначально возникла, поскольку было озвучено одно из предложений участников этих обсуждений. И второе – действительно, у нас нет, как Александр сказал, полной картины по Петербургу, потому что есть заведения, есть учет, которые торгуют по алкогольной лицензии. Есть те, кто торгует пивом, лицензия не нужна, хотя все это является алкогольной продукцией. Мы отталкивались от целого ряда критериев. Первое – это 50 метров, как компромисс между теми, кто хочет тотального запрета, и между минимальной цифрой в 20 квадратов. Второе – мы учитывали среднюю площадь двухкомнатной хрущевки, которая располагается на первых этажах, и где работают такие «разливухи». Это, примерно, 36-42 квадратных метра. И второе – проанализировав жалобы жильцов в разных районах Петербурга, эта информация есть у депутатов, которые работают на территории, мы однозначно пришли к выводу, что порог в 20 квадратов никоим образом не скажется на закрытии «наливаек», поскольку минимальный порог зала обслуживания 35-40 квадратных метров.
Максим Морозов: Кирилл, Александр?
Александр Романенко: Первое мое замечание, о котором я говорю с первых дней: во-первых, для проведения ОРВ бизнес не позвали. Представителей общественного питания, подчеркну, это отрасль, особенно пострадавшая от коронакризиса, а также представителей туристического бизнеса не позвали. Обсуждение ОРВ проходило без нас. Более того, на сегодняшний день лично я ни от одного депутата Законодательного собрания не слышал ни одного конкретного названия точки общественного питания, с кем бы проводились личные консультации.
Максим Морозов: Давайте Денису сразу дадим слово.
Денис Четырбок: Я хотел бы прояснить, у нас оценка регулирующего воздействия проводится в общедоступном режиме на сайте Законодательного собрания. Так было всегда. У нас нет обязанности обзванивать все точки, их тысячи. Поэтому все в открытом доступе. Знаете, незнание закона не освобождает от ответственности – я люблю такой тезис. Александр мог бы сказать: я не читал Уголовный кодекс, поэтому простите, персонально до меня не дошло письмо от Следственного комитета, что я не должен что-то нарушать.
Максим Морозов: Кстати, оперативно обсудили. Если не ошибаюсь, с 29 апреля по 19 мая.
Денис Четырбок: Это стандартные процедуры.
Максим Морозов: Кто, все-таки, в консультациях принимал участие – профильный комитет по торговле, бизнес-омбудсмен…
Денис Четырбок: Бизнес-омбудсмен и еще ряд организаций. «Балтика», например, из таких, кого я помню, крупные поставщики пивоваренной продукции принимали участие.
Максим Морозов: Почему обратились за консультацией к клубу единоборств «Сталинград»?
Денис Четырбок: Мы не обращаемся за консультациями. Понимаете, документ вывешивается на сайте, и абсолютно любой гражданин, абсолютно любой житель, предприниматель, должностное лицо может там принять участие по собственной воле. То есть мы на эти обсуждения никого силком не затаскиваем.
Максим Морозов: То есть почти за три недели только, по большому счету, шест интересантов, половина из них госорганы, а из общественников это ассоциация жителей улицы Рубинштейна и клуб единоборств «Сталинград».
Денис Четырбок: Они следят за этим инфоповодом. Могу сказать в упрек рестораторам – хотя мне импонирует их подход и их самоорганизация, но они слишком поздно подключились к обсуждению этой инициативы. Да, где-то может быть это и недоработка с точки зрения информирования. Хотя, если почитать интернет и посмотреть СМИ, только ленивый об этой инициативе не отписался. Мы затронули петицию. В том виде, в котором она сформирована, и я бы подписал – но она вводит людей в заблуждение. Потому что ни какого глобального уничтожения рестокультуры этот закон не несет.
Максим Морозов: Коллеги, все-таки ОРВ, оценка регулирующего воздействия – как на социально-экономической жизни города и горожан скажется данный законопроект? Ваша, независимая оценка.
Александр Романенко: Если, или когда вот эти малые точки общепита в спальных районах или в центре закроются, как Денис Александрович говорил, люди пить не перестанут. Просто огромное количество граждан – я не могу подсчитать точные данные, но, наверное, это десятки тысяч людей, которые раньше распивали спиртное в специально отведенных для этого местах, под присмотром специалистов общепита, барменов, официантов, управляющих, администраторов, иногда даже секьюрити, теперь эти люди будут – вариант первый: будут бесконтрольно приобретать без ограничений в алкодискаунтерах, которые у нас на каждом углу, любой алкоголь, очень дешевый и очень крепкий зачастую. И будут распивать где получится, потому что специально отведенных мест станет сильно меньше. То есть это будут детские площадки, парадные, либо в лучшем случае кухни. То есть шум во дворах, под окнами увеличится. Распитие дома – все мы знаем, что вообще самое страшное, что может быть – смерть от передозировки алкоголя, домашнее насилие, преступления, пожары и все, что угодно. Второй момент в том, что заведения с большей площадью – это, скажем так, законы физики – они вмещают в себя больше людей, больше издают шума, грязи и запаха. Маленькое заведение, зал 50 метров, вмещал 30 человек, а зал 150 метров вмещает 90 человек. Соответственно, люди, которые не пошли бухать домой или на детскую площадку, пойдут шуметь в и без того шумные, огромные рестораны, расположенные также в жилых домах. То есть эффект социальный…
Максим Морозов: Да еще и на фоне коронавируса.
Александр Романенко: Эффект социальный под названием «спокойствие жителей города», на самом деле, будет абсолютно обратный. Это спокойствие с принятием этого закона находится под очень серьезным ударом.
Максим Морозов: Кирилл, согласны?
Кирилл Майстров: Полностью согласен. И живой пример спального района. Мне повезло чуть больше, у меня получится увеличить, если в законе ничего не изменится, площадь до 51 квадратного метра. Я поддержу Александра. Сейчас у меня 32 метра торгового зала – а, кстати, у нас до сих пор нет понимания, что же считать торговым залом. Можно ли считать, допустим, как в магазинах, выставку, забарное пространство, барная стойка, если она контактная, холодильники с пивом, это же демонстрация товара, это же тоже торговая площадь в магазинах, почему у нас это не входит в торговые залы? Если у меня появится не 25 посадочных мест, а 42 после расширения – понятное дело, что шума будет больше. А я очень берегу свою репутацию, потому что, работаю в спальном районе. Все наши гости, точнее, их подавляющее большинство – это жители этого же микрорайона, мы работаем для них. Любой депутат может отправить запрос в МВД и узнать, был ли у паба Docker хотя бы один вызов полиции за 4,5 года существования по моему адресу. А рядом, буквально в нескольких домах от меня, находится та самая «наливайка», типичная рюмочная, где нет даже…
Денис Четырбок: Секьюрити там точно нет.
Кирилл Майстров: Совершенно точно. Мне страшно зайти туда в санузел. Та самая водка по 35 рублей, о которой говорил Александр, нет даже терминала банковской оплаты, о чеках слыхом не слыхивали – а у них больше 51 метра зал.
Денис Четырбок: Лицензия там есть вообще?
Кирилл Майстров: Я не знаю. У них больше 51 метров…
Денис Четырбок: Вот это надо проверить.
Кирилл Майстров: …зал, они останутся, а я, если бы у меня не было возможности расширить площадь, стал бы «наливайкой». Где логика?
Денис Четырбок: А сколько у них метров?
Кирилл Майстров: Я думаю, что порядка 55.
Денис Четырбок: Надо до 60 поднять тогда, и точно закроются.
Кирилл Майстров: Вместе с ними, знаете, сколько еще закроется заведений?
Максим Морозов: Не подсказывайте, коллеги!
Денис Четырбок: Я просто к тому, что мы это на конкретных примерах разбираем. Но в целом закон направлен не на бар Docker или на другой бар какой-то, он в целом является компромиссом между двумя категориями жителей Петербурга, как и любой закон.
Максим Морозов: А сколько их, этих заведений, есть ли информация все-таки?
Денис Четырбок: Понимаете, в каждом районе это своя история. К рабочей группе сейчас мы направили письмо в адрес всех депутатов, у нас все работают на территориях, с просьбой предоставить, какие у них были бы точки в списке.
Максим Морозов: Но это, получается, постфактум, закон уже принят.
Денис Четырбок: Нет, сейчас есть, и каждый депутат голосовал, исходя… нам в рабочую группу, когда мы будем работать, чтобы мы этими данными оперировали…
Максим Морозов: То есть когда вы принимали закон, вы примерно не понимали, на кого он распространится?
Денис Четырбок: Нет, почему, мы понимали, вам еще раз говорю.
Максим Морозов: А сколько это счетно? Сколько объектов, которые подпадают под действие закона?
Денис Четырбок: Я могу сказать, что у меня на территории – это территория частично Кировского, частично Красносельского районов – у меня есть порядка 30 таких объектов, где мы работаем с жителями, где постоянно проводим проверки, где есть и приостановление деятельности.
Максим Морозов: А как их считали?
Денис Четырбок: По обращениям людей. Вот приходит ко мне обращение, говорят: Денис Александрович, помогите нам бороться с этой рюмочной и «распивочной». Выходишь на место, начинаешь писать в полицию, в другие надзорные органы. Эта работа велась с 2016 года.
Максим Морозов: Насколько я понимаю, в целом ни у комитета по торговле, ни у бизнес-омбудсмена нет точной цифры. В интернете пишут, что под действие закона попадают от 700 до 2 тыс. объектов.
Денис Четырбок: Понимаете, это все вилами по воде, как и тот список, который был прикреплен к петиции, когда нас уверяли, что 100 объектов барной и рестоиндустрии закроется в Петербурге.
Максим Морозов: Так это чья проблема?
Денис Четырбок: Это проблема в целом власти, что власть не может дать таких точных данных. Потому что есть статистика, есть сегмент региональный по количеству выданных лицензий на общепит в Петербурге, который подгружается в федеральное Росалкогольрегулирование, но четкой статистики, например, по пивным точкам – нет. Она есть, например, у поставщиков пивоваренной продукции.
Максим Морозов: Но порядок хотя бы, сколько их?
Денис Четырбок: Например, когда мы получали данные по «Балтике» — у них порядка 2300 точек, куда они поставляют пиво. Соответственно, где-то 30% от этого – заведения, которые не впишутся в действующий закон.
Максим Морозов: Коллеги, а вы как оцениваете? Сколько объектов теоретически может попасть под действие закона?
Александр Романенко: Под 50 метров – не одна сотня. Знаете, «список ста», который очень оперативно был направлен в Законодательное собрание – это заведения, которые на виду, они всегда онлайн в соцсетях, и это ребята, которые очень быстро смогли скооперироваться. А если взять, например, районные заведения – то там, я думаю, в каждом районе, если Денис Александрович говорит, что в его районе 30 проблемных объектов, то я допускаю, что 30 или, может быть, 130 заведений малой площади не проблемных. Они просто молчат. У них нет фейсбука с инстаграмом и они не тусуются в центре города. Обратите внимание, расстрельный «список ста» так называемый – это заведения в центре города, это ребята, которые со всеми общаются. А сколько заведений реально по нашему городу может закрыться? Я считаю, что правительство города должно было провести глубокую аналитику, обнародовать аналитический документ, показывающий площади, по районам, сколько трудоустроено людей, и тогда уже проводить ОРВ с обсуждением.
Максим Морозов: Я все равно не понимаю, мы все вместе – налогоплательщики. Есть органы исполнительной власти, есть Роспотребнадзор, есть прокуратура, есть местные администрации, полиция. Если такие точки вызывают нарекания у жильцов – пьянки, гулянки, дебоши и так далее, то ведь наверное в каждом конкретном случае лучше, чтобы орган исполнительной власти, правоохранители, местная администрация – разбирался с какими-то конкретными проблемными точками, а не скопом распространять на всех, в том числе на добропорядочные.
Денис Четырбок: Да, только имейте в виду, что мы как регион подчиняемся федеральному закону. И федеральный закон, который возник в Москве, был реакцией на так называемые «наливайки». Если вы посмотрите и пояснительную записку, и все информсопровождение этого закона – это закон был против «наливаек». Правда, в первом чтении помимо метража был еще ряд параметров. И, кстати говоря, там содержалась, в том числе, и возможность для регионов самостоятельно устанавливать дополнительные параметры. И мы от Петербурга направляли свои поправки. И я тогда выступал с достаточно простой инициативой – сделать так, чтобы мы могли учитывать и пресечь практику так называемых одновременных двух лицензий на розницу и на общепит на один объект недвижимости. В моем понимании, продажа алкоголя – не самый социально полезный продукт, которым можно торговать, это просто выгодно. Но я, опять же говорю, не сторонник «сухих законов». И этот закон не направлен на борьбу с алкоголизацией населения, этот закон направлен на обеспечение порядка и достойного уровня жизни жильцов многоквартирных домов. Так вот, мы оказались в каком-то смысле заложниками тех федеральных норм, которые были приняты в Государственной думе. Потому что нам оставили только один критерий – метраж.
Максим Морозов: Я прочитал практически все, что выложено на сайте Законодательного собрания, посвященное этому закону. Цель – снижение объемов потребления населением Петербурга некачественной алкогольной и спиртосодержащей продукции. Ожидаемые положительные результаты – снижение уровня потребления алкоголя.
Денис Четырбок: Это вы читаете в рамках оценки регулирующего воздействия.
Максим Морозов: Как это рассчитывается? Мы стремимся вот этими запретительными мерами снизить потребление алкоголя. К чему мы стремимся, к каким показателям? Какие цифры?
Денис Четырбок: В данном случае снижение алкоголизации – это вторичное последствие. Мы в свое время антитабачные поправки принимали, тогда те же самые рестораторы и бармены говорили: запретите курить внутри – мы закроемся, потому что мы потеряем ту часть клиентуры, которая приходит выкурить сигаретку за чашечкой кофе или за рюмочкой или бокальчиком виски. Да, поправки вступили в силу, уже работают седьмой год, и надо сказать, что все довольны. Так же и здесь, такой же эффект.
Максим Морозов: Александр Романенко.
Александр Романенко: У меня, на самом деле, комментарий сейчас по поводу курения. Я сторонник запрета курения, но повальный запрет курения в общественном питании – что за собой повлек? Может быть, кто-то помнит общепит 10 лет назад, по 10, 20, 30 человек, дымящих на улице под окнами жителей многоквартирных домов, раньше не было. Раньше были системы вентиляции внутри помещения, которые перерабатывали весь этот дым, но не весь, конечно…
Денис Четырбок: Да, которые иногда были встроены в общедомовые дымоходы.
Александр Романенко: Смотрите, опять-таки, встроены они в общедомовые дымоходы либо это внешняя свеча – это уже вопрос контролирующих органов и Роспотребнадзора.
Денис Четырбок: Вопрос бизнеса, почему он позволяет себе возможным не изначально сделать все по правилам, а вклиниться в общую вентиляцию.
Александр Романенко: Здесь я соглашусь.
Максим Морозов: На то и щука, чтоб карась не дремал, кто согласовал?
Денис Четырбок: Александр правильно говорит, в конечном итоге количество потребления табака по стране снизилось и продолжает снижаться. Вот вам конечный эффект.
Александр Романенко: Но ведь люди, выходящие как раз-таки покурить, выходят с бокальчиком чего-нибудь спиртосодержащего из этого заведения, у них создается такая определенная тусовка на улице, и раньше они могли бы курить внутри – я ни в коем случае не пропагандирую курение, я категорически против курения в целом, и также, естественно, в заведениях. Но люди, выходящие покурить на улицу – они сейчас шумят. Раньше их не было.
Денис Четырбок: Да, но количество меньше, даже среди моих знакомых, кто курит. Они говорят: мы не пойдем на улицу, мы лучше воздержимся от курения, потом уже…
Александр Романенко: В Санкт-Петербурге, с нашей погодой – да.
Максим Морозов: Про деньги вопрос, традиционный. Опять же читаю документы, ОРВ. Оценка влияния предполагаемого регулирования на расходы-доходы бюджета Санкт-Петербурга. Читаю: влияние на потенциальные расходы не оказывается, влияние на потенциальные не оказывается. То есть принятие этого закона ни на доходы, ни на расходы города не повлияет. Коллеги, согласны?
Александр Романенко: Нет, не согласны.
Максим Морозов: Обоснуйте.
Александр Романенко: Обосновано должно быть как раз-таки в ОРВ. То есть если в ОРВ написано, что влияния ни положительного, ни отрицательного не будет, то должна быть некая экономическая сводка: в данном секторе задействовано столько-то предприятий, они платят столько-то налогов, в них трудоустроены столько-то человек, за них платится столько-то налогов. Подобного рода расчет, гораздо более глубокий и взвешенный, должен был быть прикреплен к оценке регулирующего воздействия.
Максим Морозов: Денис, неужели ни копейкой больше, ни копейкой меньше?
Александр Романенко: Никто не посчитал. Этого нет, никто не знает.
Денис Четырбок: Понимаете, здесь определить точные цифры на самом деле невозможно. Во-первых, потому что этот сегмент живет не в статике, а в динамике. Какие-то предприятия закрываются, какие-то вновь открываются – где этот баланс? С учетом того, что мы не ведем, как региональные власти, статистику по пивной продукции, здесь точных цифр вам никто…
Максим Морозов: Но если мы не ведем статистику, это не значит, что не будет выпадающих доходов. Есть экспертное мнение… Насколько различается – вы говорите, по крайней мере в документах, что ноль, ни туда, ни сюда, Дмитрий Панов, «Деловая Россия», «Деловому Петербургу» комментирует: «экспертное сообщество оценило возможные потери городского бюджета в результате закрытия баров до 2 млрд рублей ежегодно».
Денис Четырбок: Смотрите, можно и 3, и 6 сказать. Где его расчет?
Александр Романенко: А ваш-то где?
Денис Четырбок: Если вы заявляете, 2 или 3 – пожалуйста. Смотрите, суть какая – даже если мы будем опираться на так называемый «список ста», из этих ста 75% точно не закроются. А расчеты выпадающих доходов тех авторов петиции, которая выложена в интернет, ни на чем не основаны. И, более того, могу сказать, что никто из участников оценки регулирующего воздействия – ни пивовары, ни наш уважаемый уполномоченный по защите прав предпринимателей – никто этот тезис не опроверг. Альтернативной позиции со стороны участников этого ОРВ не было представлено. О чем мы делаем вывод? Что они согласны с тем тезисом, который был.
Максим Морозов: Может быть все-таки поторопились, такой сложный, такой болезненный вопрос, очень быстро все приняли.
Денис Четырбок: Этот вопрос обсуждался на протяжении 1,5 лет. И почему только когда документ был проголосован в третьем чтении возникла петиция – это, я считаю, главный упрек, который можно поставить уважаемому вот этому сообществу, ресто и барному. Губернатором города и председателем Законодательного собрания было принято решение о создании рабочих групп, ведь их основная претензия – «почему нас не отделить от «наливаек» и авторских баров».
Максим Морозов: А потому что даже не прописано в законодательстве, что такое авторский бар. Вы как степень «авторства» будете определять?
Денис Четырбок: В том-то и дело. Мы здесь и сейчас рассматриваем то, о чем говорил Кирилл. Как я понимаю, он не знает, что включать в зал обслуживания. Именно поэтому сейчас уже одно из стратегических, магистральных направлений ко второму чтению – определить в скобках, что мы будем включать в эти так называемые 50 квадратов. И туда в обязательном порядке должен войти туалет, потому что это одно из основных отличий так называемого цивилизованного бара и ресторана от грязной «наливайки».
Максим Морозов: По какому принципу, кого включаете в рабочую группу, сколько человек?
Денис Четырбок: Свободный абсолютно принцип, мы везде анонсировали, в социальных сетях, на официальных сайтах – пожалуйста, по телефону записывайтесь. У нас поступило порядка 30 заявлений, и все они будут допущены к обсуждению.
Александр Романенко: Мы собрали некое, так скажем, общественное движение. В ближайшее время мы будем это все официально регистрировать в качестве союза, и мы выдвинулись в эту рабочую группу как самостоятельные предприниматели, так и как члены этого движения. Здесь все хорошо.
Максим Морозов: На что вы рассчитываете? Это же, насколько я понимаю, консультативный орган – рабочая группа?
Денис Четырбок: Орган консультативный, но он будет готовить итоговый проект.
Максим Морозов: Как часто он будет собираться?
Денис Четырбок: У нас пройдет установочное первое заседание рабочей группы в таком суженном составе, там будут присутствовать те, кто направил свои предложения. Потому что если пригласить всех без предложений, получится балаган. Мы из этих предложений вычленим магистральные направления, я их уже вижу порядка четырех. Какой-то из этих четырех путей, а может быть, какой-то комбинированный, выльется в законодательную инициативу. Я, как сверхзадачу, обозначаю: до сентября, крайний срок середина сентября, у нас должен быть итоговый текст.
Максим Морозов: А выльется он куда – в поправки в закон?
Денис Четырбок: Нет, это будет новый закон Санкт-Петербурга.
Максим Морозов: То есть мы на 50 метрах стояли и стоять будем?
Денис Четырбок: Рабочая группа не ведет речи о пересмотре глобального решения по 50 квадратов. Рабочая группа ведет работу по так называемому авторскому направлению и о возможности каких-то изъятий, например, для домов-памятников, где невозможно переделать планировку. Возможно, будет идти речь по отсутствию жалоб и регистраций в книге учета сообщений в полицию по нарушениям. Отдельно мы магистральное направление выделяем по уточнениям, что же включается в зал обслуживания. И сделать так, чтобы торговый зал – мы берем так называемые магазины с двумя лицензиями, у них как бы торговый зал, где они торгуют по лицензии, и зал обслуживания, такая бутафория, где они открывают бутылку и дальше в разлив работают, вот чтобы это невозможно было совмещать.
Александр Романенко: Относительно вопроса про некую добросовестность торговых точек и отсутствие жалоб на них в книгу учета жалоб – это очень страшная вещь. Если, не дай бог, эта методика будет принята, мы получим недобросовестную конкуренцию. Потому что все мы прекрасно понимаем, что за очень небольшие деньги в нашем городе, в нашей стране можно организовать сотни и тысячи любых жалоб. И начнется недобросовестная конкуренция.
Денис Четырбок: Александр, я здесь хотел бы сделать уточнение. Я вам просто линейку говорю из тех предложений, которые поступили.
Александр Романенко: Я просто услышал очень страшную вещь, которая недобросовестными предпринимателями уже и так практиковалась. Я знаю, что такое фиктивные жалобы. Я знаю, когда один ресторан нанимает людей, чтобы те подстрекали жителей против другого ресторана, они находятся в соседних домах. Эта, к сожалению, недобросовестная практика применяется в нашей стране уже не первое десятилетие. Если это на законодательном уровне закрепить – это будет просто кошмар.
Максим Морозов: Последний короткий вопрос. Денис Александрович, убедили вас владельцы баров, что закон необходимо скорректировать?
Денис Четырбок: Решение о рабочей группе принимал не я, решение принимал губернатор города и председатель Законодательного собрания. Но, поскольку мне вести эту рабочую группу, естественно, я как руководитель этой рабочей группы и как депутат, вижу определенные издержки, которые повлечет за собой реализация закона о 50 квадратах. И здесь у нас есть еще почва для законодательной деятельности.
Максим Морозов: Коллеги, Кирилл, Александр. Денис Четырбок вас, в свою очередь, убедил, что закон правильный и нужный?
Александр Романенко: Касательно закона, Денис Александрович нас не убедил. Но мы не отрицаем необходимость регулирования работы недобросовестных торговых точек, общепита либо псевдообщепита. Я бы к этому хотел добавить очень важное…
Максим Морозов: 30 секунд.
Александр Романенко: Да, очень важный момент, зачитаю просто: по данным Минэкономразвития Российской Федерации, количество вновь созданных предприятий МСП, малых и средних предприятий, в нашей стране существенно сократилось. 39 тыс. в мае 2020 года против почти 72 тыс. в мае 2019 года. То есть примерно на 45% сокращение МСП. Так вот, в случае принятия данного закона, вступления в силу, количество малых и средних предприятий в секторе общепита сократится, мы не можем точно сказать, насколько – на 100 или на 1000, статистики, к сожалению, нет ни у рестораторов, ни у законотворцев. Но проблема не в этом, проблема в том, что все стартапы, все бизнес-инициативы в сегменте общепита, как правило, начинаются с малых площадей и с малых заведений. Этот закон полностью убивает инвестклимат в сегменте малого общепита, и в целом в сегменте общепита. Проблема не в том, сколько закроется сейчас, проблема в том, сколько заведений не откроется в ближайшие годы. Их будут тысячи.
Максим Морозов: Спасибо, Александр. Кирилл?
Кирилл Майстров: У меня к Денису Александровичу только один короткий встречный вопрос: не по роду своей профессиональной деятельности, а как гость вы когда сами в последний раз были в хорошем маленьком заведении?
Денис Четырбок: Я был буквально на прошлой неделе, в заведении, которое как раз подпадает под действие…
Максим Морозов: Был, если не ошибаюсь, у Александра, я вас на НТВ видел.
Денис Четырбок: Был и у Александра, и в других заведениях. Коллеги, я повторюсь, я не прилетел с Луны, я родился в этом городе. Я живу в этом городе, я люблю этот город. И я посещал и на Рубинштейна в свое время, на других улицах – я здесь вырос. Поэтому мне все прекрасно понятно. Но, опять же, повторюсь, что мы должны слышать не только голос стартаперов, инвесторов, владельцев, клиентов, но и тех, кто тоже родился в этом городе, кто прожил здесь блокаду, кто отстаивал этот город на разных вехах исторического развития. И мы должны слышать голос и этих людей, которые, я повторюсь, в большом количестве требуют полного запрета реализации алкоголя. Поэтому любой закон – и этот в том числе – всегда должен быть компромиссом разных точек зрения. У нас есть возможность еще полгода поработать и посмотреть в другом контексте на эту ситуацию, но, опять же, голос предпринимателей и любителей питейных заведений здесь не должен быть единственным. Необходимо слышать голос и другой части петербуржцев.
Источник: